- 12 Фев 2023
- 146
- 42
Суды освобождают граждан от дальнейшего исполнения своих обязательств в 99% случаев. Насколько это правильно и стоит ли ждать изменения тенденции?
Согласно статистике, приведенной на официальном сайте Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (далее – ВС РФ), в 2024 г. арбитражные суды завершили 334 584 процедуры реализации имущества в отношении граждан, причем в 331 521 случае освободили граждан от дальнейшего исполнения обязательств, а в 3063 случаях отказали в таком освобождении (интернет-сайт Судебного департамента при ВС РФ).
Получается, что в 99% случаев данная процедура заканчивается освобождением от дальнейшего исполнения обязательств и лишь в 1% случаев в нем отказывают.
Откуда взялась такая статистика? Она обусловлена достаточно низкой активностью кредиторов по делам о банкротстве. Когда в конце 2015 г. начинались дела о банкротстве граждан, судьи достаточно быстро поняли, что кредиторы редко возражают против освобождения должников-граждан от дальнейшего исполнения своих обязательств. Финансовые управляющие также редко заявляют ходатайства о неприменении правила п. 3 ст. 213.28 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве).
Безусловно, суд может и сам ставить неудобные для должника вопросы, то есть «преследовать» его самостоятельно. Однако подобное явление не всегда желательно (об этом пойдет речь далее).
Но сначала нужно разрешить ряд вопросов, носящих базовый характер.
1. Существует ли презумпция добросовестности должника-гражданина?
Законодательная техника п. 3 и 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве не позволяет сделать однозначный вывод о том, что предполагается по общему правилу: добросовестность или недобросовестность должника.
Очевидно, что в данном случае может быть применен п. 5 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), в силу которого добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается.
В качестве примера применения этого пункта я хотел бы привести мое собственное определение – от 19 июля 2018 г. по делу № А56-71378/2015, которым гражданину К. было отказано в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств.
В этом определении отмечено, что добросовестность должника изначально предполагается, и отказ в освобождении гражданина от дальнейшего исполнения его обязательств допускается в том случае, если финансовый управляющий, кредитор или иное лицо, участвующее в деле о банкротстве, представят доказательства наличия обстоятельств, перечисленных в п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве.
Между тем, поскольку о состоянии собственного имущества и об имеющихся доходах лучше осведомлен сам должник, а финансовый управляющий, кредиторы, напротив, могут испытывать недостаток информации, если таковая скрывается должником, при представлении участниками дела о банкротстве некоторых, в том числе косвенных, доказательств недобросовестности должника, на него переходит бремя доказывания принятия всех мер для удовлетворения требований кредиторов и предоставления финансовому управляющему исчерпывающих сведений о собственном имущественном положении (постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, далее – ВАС РФ, от 6 марта 2012 г. № 12505/11).
В конкретном деле имелась совокупность фактов, косвенно свидетельствующих о недобросовестности должника: частые поездки за рубеж, в том числе в выходные дни, то есть не связанные с работой; оказание ему юридических услуг за счет средств из нераскрытого источника; прекращение уголовного дела по признаками состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 176 Уголовного кодекса Российской Федерации (незаконное получение кредита), при котором, тем не менее, было установлено наличие состава преступления; указание в решении Высокого суда правосудия (Лондон) от 12 апреля 2018 г. на наличие существенного количества иностранных компаний, подконтрольных должнику.
Таким образом, презумпция, предусмотренная п. 5 ст. 10 ГК РФ, может быть опровергнута совокупностью косвенных доказательств, свидетельствующих о недобросовестности должника. С учетом имеющейся доказательственной асимметрии (должник лучше осведомлен о собственных делах) бремя доказывания достаточно легко переходит на должника.
Поскольку должник не представил каких-либо пояснений по фактам, утверждаемым кредиторами, то есть не выполнил перешедшее на него бремя доказывания, суд отказал ему в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств.
Однако можно пойти еще дальше и прямо указать в законе на то, что должник освобождается от дальнейшего исполнения своих обязательств, только если он докажет принятие им всех мер для погашения требований кредиторов.
2. Нужно ли менять тенденцию?
Как уже было указано выше, должники в 99% случаев освобождаются судами от дальнейшего исполнения своих обязательств.
Помимо пассивности кредиторов этому во многом способствовала практика ВС РФ. Несмотря на некоторое количество определений в пользу неосвобождения должника от дальнейшего исполнения своих обязательств ключевым, то есть практикообразующим судебным актом, долгое время являлось определение от 3 июня 2019 г. № 305-ЭС18-26429.
В нем ВС РФ подчеркнул, что само по себе последовательное наращивание гражданином-должником своих обязательств перед кредиторами не может влечь отказ в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств, поскольку следует различать неразумность и недобросовестность должника. Отказ в освобождении от исполнения обязательств допускается только при наличии второй.
Кроме того, у кредитных организаций (по обстоятельствам дела именно они возражали против освобождения должника от долгов) имеются существенные возможности по исследованию финансового положения заемщика, в том числе путем предложения ему заполнять заявления-анкеты, запроса данных в бюро кредитных историй и т.п. И если банк не проверил должным образом финансовое положение заемщика при выдаче кредита, то это обстоятельство относится к его рискам.
Данное определение является практикообразующим по той причине, что большая часть кредиторов банкротящихся граждан – это кредитные организации (реже – микрофинансовые организации), а это определение вынесено явно не в их пользу.
Определение ВС РФ от 26 мая 2025 г. № 304-ЭС24-24028 многими было воспринято как направленное на перелом тенденции к широкому освобождению должников от дальнейшего исполнения обязательств.
В нем высший суд указал на то, что не могут быть признаны добросовестными действия должника, гражданина Р., по получению в короткий период (10 дней) кредитов в целом ряде кредитных организаций, поскольку каждая из них с учетом сроков передачи сведений в бюро кредитных историй (подп. 1 п. 6 ст. 2 Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О кредитных историях” в части модернизации системы формирования кредитных историй») не имела возможности получить полные сведения об имущественном положении должника.
Опубликованный чуть позднее Обзор судебной практики по делам о банкротстве граждан, утвержденный Президиумом ВС РФ 18 июня 2025 г., содержал равное количество пунктов, рассматривающих ситуации, при которых следует освобождать от дальнейшего исполнения обязательств, с одной стороны (п. 55–59), и ситуации, при которых этого делать не стоит (п. 60–64), – с другой.
Другими словами, этот документ получился сбалансированным с точки зрения интересов должников и кредиторов.
Ряд авторов выступают за ужесточение правил освобождения должника от дальнейшего исполнения своих обязательств. Так, например, А.В. Егоров в своем телеграм-канале утверждает то, что «освобождение от долгов надо заслужить». По мнению автора, это будет развивать «взрослое отношение к делу»: если должник взял в долг, то должен попытаться его отдать (см.: телеграм-канал «AVE in Law»; пост от 28 ноября 2023 г.).
Правда, есть и противоположное мнение. Так, американский специалист Д.Д. Килборн в сборнике статей, посвященном 20-летию Закона о банкротстве, отметил, что быстрота и простота, с которыми российский Закон о банкротстве предусматривает освобождение от долгов, позволили за несколько лет освободить от непосильного бремени сотни тысяч граждан. Автор полагает, что российское банкротное законодательство выгодно отличается от европейских правопорядков в этом аспекте (Килборн Д.Д. Долго спать, с долгом встать: пробуждение спящего гиганта потребительского банкротства // В кн: Сборник статей к 20-летию действующего закона о банкротстве и 30-летию первого современного российского закона о банкротстве. М., 2023. С. 98–109).
Тем не менее, даже если поставить цель ужесточения условий для освобождения должника от дальнейшего исполнения его обязательств, для этого необходимо решить ряд системных вопросов.
Источник полная версия
Согласно статистике, приведенной на официальном сайте Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (далее – ВС РФ), в 2024 г. арбитражные суды завершили 334 584 процедуры реализации имущества в отношении граждан, причем в 331 521 случае освободили граждан от дальнейшего исполнения обязательств, а в 3063 случаях отказали в таком освобождении (интернет-сайт Судебного департамента при ВС РФ).
Получается, что в 99% случаев данная процедура заканчивается освобождением от дальнейшего исполнения обязательств и лишь в 1% случаев в нем отказывают.
Откуда взялась такая статистика? Она обусловлена достаточно низкой активностью кредиторов по делам о банкротстве. Когда в конце 2015 г. начинались дела о банкротстве граждан, судьи достаточно быстро поняли, что кредиторы редко возражают против освобождения должников-граждан от дальнейшего исполнения своих обязательств. Финансовые управляющие также редко заявляют ходатайства о неприменении правила п. 3 ст. 213.28 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве).
Безусловно, суд может и сам ставить неудобные для должника вопросы, то есть «преследовать» его самостоятельно. Однако подобное явление не всегда желательно (об этом пойдет речь далее).
Но сначала нужно разрешить ряд вопросов, носящих базовый характер.
1. Существует ли презумпция добросовестности должника-гражданина?
Законодательная техника п. 3 и 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве не позволяет сделать однозначный вывод о том, что предполагается по общему правилу: добросовестность или недобросовестность должника.
Очевидно, что в данном случае может быть применен п. 5 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), в силу которого добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается.
В качестве примера применения этого пункта я хотел бы привести мое собственное определение – от 19 июля 2018 г. по делу № А56-71378/2015, которым гражданину К. было отказано в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств.
В этом определении отмечено, что добросовестность должника изначально предполагается, и отказ в освобождении гражданина от дальнейшего исполнения его обязательств допускается в том случае, если финансовый управляющий, кредитор или иное лицо, участвующее в деле о банкротстве, представят доказательства наличия обстоятельств, перечисленных в п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве.
Между тем, поскольку о состоянии собственного имущества и об имеющихся доходах лучше осведомлен сам должник, а финансовый управляющий, кредиторы, напротив, могут испытывать недостаток информации, если таковая скрывается должником, при представлении участниками дела о банкротстве некоторых, в том числе косвенных, доказательств недобросовестности должника, на него переходит бремя доказывания принятия всех мер для удовлетворения требований кредиторов и предоставления финансовому управляющему исчерпывающих сведений о собственном имущественном положении (постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, далее – ВАС РФ, от 6 марта 2012 г. № 12505/11).
В конкретном деле имелась совокупность фактов, косвенно свидетельствующих о недобросовестности должника: частые поездки за рубеж, в том числе в выходные дни, то есть не связанные с работой; оказание ему юридических услуг за счет средств из нераскрытого источника; прекращение уголовного дела по признаками состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 176 Уголовного кодекса Российской Федерации (незаконное получение кредита), при котором, тем не менее, было установлено наличие состава преступления; указание в решении Высокого суда правосудия (Лондон) от 12 апреля 2018 г. на наличие существенного количества иностранных компаний, подконтрольных должнику.
Таким образом, презумпция, предусмотренная п. 5 ст. 10 ГК РФ, может быть опровергнута совокупностью косвенных доказательств, свидетельствующих о недобросовестности должника. С учетом имеющейся доказательственной асимметрии (должник лучше осведомлен о собственных делах) бремя доказывания достаточно легко переходит на должника.
Поскольку должник не представил каких-либо пояснений по фактам, утверждаемым кредиторами, то есть не выполнил перешедшее на него бремя доказывания, суд отказал ему в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств.
Однако можно пойти еще дальше и прямо указать в законе на то, что должник освобождается от дальнейшего исполнения своих обязательств, только если он докажет принятие им всех мер для погашения требований кредиторов.
2. Нужно ли менять тенденцию?
Как уже было указано выше, должники в 99% случаев освобождаются судами от дальнейшего исполнения своих обязательств.
Помимо пассивности кредиторов этому во многом способствовала практика ВС РФ. Несмотря на некоторое количество определений в пользу неосвобождения должника от дальнейшего исполнения своих обязательств ключевым, то есть практикообразующим судебным актом, долгое время являлось определение от 3 июня 2019 г. № 305-ЭС18-26429.
В нем ВС РФ подчеркнул, что само по себе последовательное наращивание гражданином-должником своих обязательств перед кредиторами не может влечь отказ в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств, поскольку следует различать неразумность и недобросовестность должника. Отказ в освобождении от исполнения обязательств допускается только при наличии второй.
Кроме того, у кредитных организаций (по обстоятельствам дела именно они возражали против освобождения должника от долгов) имеются существенные возможности по исследованию финансового положения заемщика, в том числе путем предложения ему заполнять заявления-анкеты, запроса данных в бюро кредитных историй и т.п. И если банк не проверил должным образом финансовое положение заемщика при выдаче кредита, то это обстоятельство относится к его рискам.
Данное определение является практикообразующим по той причине, что большая часть кредиторов банкротящихся граждан – это кредитные организации (реже – микрофинансовые организации), а это определение вынесено явно не в их пользу.
Определение ВС РФ от 26 мая 2025 г. № 304-ЭС24-24028 многими было воспринято как направленное на перелом тенденции к широкому освобождению должников от дальнейшего исполнения обязательств.
В нем высший суд указал на то, что не могут быть признаны добросовестными действия должника, гражданина Р., по получению в короткий период (10 дней) кредитов в целом ряде кредитных организаций, поскольку каждая из них с учетом сроков передачи сведений в бюро кредитных историй (подп. 1 п. 6 ст. 2 Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О кредитных историях” в части модернизации системы формирования кредитных историй») не имела возможности получить полные сведения об имущественном положении должника.
Опубликованный чуть позднее Обзор судебной практики по делам о банкротстве граждан, утвержденный Президиумом ВС РФ 18 июня 2025 г., содержал равное количество пунктов, рассматривающих ситуации, при которых следует освобождать от дальнейшего исполнения обязательств, с одной стороны (п. 55–59), и ситуации, при которых этого делать не стоит (п. 60–64), – с другой.
Другими словами, этот документ получился сбалансированным с точки зрения интересов должников и кредиторов.
Ряд авторов выступают за ужесточение правил освобождения должника от дальнейшего исполнения своих обязательств. Так, например, А.В. Егоров в своем телеграм-канале утверждает то, что «освобождение от долгов надо заслужить». По мнению автора, это будет развивать «взрослое отношение к делу»: если должник взял в долг, то должен попытаться его отдать (см.: телеграм-канал «AVE in Law»; пост от 28 ноября 2023 г.).
Правда, есть и противоположное мнение. Так, американский специалист Д.Д. Килборн в сборнике статей, посвященном 20-летию Закона о банкротстве, отметил, что быстрота и простота, с которыми российский Закон о банкротстве предусматривает освобождение от долгов, позволили за несколько лет освободить от непосильного бремени сотни тысяч граждан. Автор полагает, что российское банкротное законодательство выгодно отличается от европейских правопорядков в этом аспекте (Килборн Д.Д. Долго спать, с долгом встать: пробуждение спящего гиганта потребительского банкротства // В кн: Сборник статей к 20-летию действующего закона о банкротстве и 30-летию первого современного российского закона о банкротстве. М., 2023. С. 98–109).
Тем не менее, даже если поставить цель ужесточения условий для освобождения должника от дальнейшего исполнения его обязательств, для этого необходимо решить ряд системных вопросов.
Источник полная версия
